Я позвонила.
За дверью голос Оли – я его отлично узнала – отчетливо проговорил:
– Анна! Открой скорее. Я не могу встать. Николай держит меня за плечо и дует мне в нос.
«Николай? – подумала я. – Почему вдруг Николай? Ее мужа зовут Дмитрий, Митя. Положим, я не была здесь уже три года. За это время многое могло измениться. Был Митя, а теперь, значит, какой-то Николай...»
Горничная открыла дверь. И вдруг восторженный вопль:
– Милюсеньки мои маленькие! Дусики мои пусики!
«Однако, как она меня любит!» – улыбнулась я. Оля, пушистая, душистая, золотистая, такая же, как была три года тому назад, подбежала ко мне, рассеянно чмокнула меня в щеку и, повернувшись лицом в столовую, умиленно заговорила:
– Ну, посмотри! Ну, разве не прелесть!
В столовой на обеденном столе сидел толстый бурый кот и зевал.
За дверью голос Оли – я его отлично узнала – отчетливо проговорил:
– Анна! Открой скорее. Я не могу встать. Николай держит меня за плечо и дует мне в нос.
«Николай? – подумала я. – Почему вдруг Николай? Ее мужа зовут Дмитрий, Митя. Положим, я не была здесь уже три года. За это время многое могло измениться. Был Митя, а теперь, значит, какой-то Николай...»
Горничная открыла дверь. И вдруг восторженный вопль:
– Милюсеньки мои маленькие! Дусики мои пусики!
«Однако, как она меня любит!» – улыбнулась я. Оля, пушистая, душистая, золотистая, такая же, как была три года тому назад, подбежала ко мне, рассеянно чмокнула меня в щеку и, повернувшись лицом в столовую, умиленно заговорила:
– Ну, посмотри! Ну, разве не прелесть!
В столовой на обеденном столе сидел толстый бурый кот и зевал.