О приятном.

  Жаль, что так быстро пролетели праздники, когда можно было читать, сколько захочешь. Я с огромным удовольствием перечитала А. Толстого "Детство Никиты" - какая умилительная книга, и не только для детей - читаешь и невольно улыбаешься:

"Матушка опять заиграла на рояле, вокруг елки пошел хоровод с песнями, но свечи уже догорали, и Аркадий Иванович, подпрыгивая, тушил их. Елка тускнела. Матушка закрыла рояль и велела всем идти в столовую пить чай.
         Но Аркадий Иванович и тут не успокоился,- устроил цепь и сам впереди, а за ним двадцать пять ребятишек, побежал обходом через коридор в столовую.
         В прихожей Лиля оторвалась от цепи и остановилась, переводя дыхание и глядя на Никиту смеющимися глазами. Они стояли около вешалки с шубами. Лиля спросила:
         - Ты чего смеешься?
         - Это ты смеешься,- ответил Никита.
         - А ты чего на меня смотришь?
         Никита покраснел, но пододвинулся ближе и, сам не понимая, как это вышло, нагнулся к Лиле и поцеловал ее. Она сейчас же ответила скороговоркой:
         - Ты хороший мальчик, я тебе этого не говорила, чтобы никто не узнал, но это секрет.- Повернулась и убежала в столовую...

 ... Никита сам не понимал, почему ему скучно играть с мальчишками. Он вернулся домой, разделся и, проходя через комнаты, услышал, как Лиля говорила:
         - Мамочка, дайте мне, пожалуйста, чистенькую тряпочку. У новой куклы, Валентины, разболелась нога, я беспокоюсь за ее здоровье.
         Никита остановился и снова, как во все дни, почувствовал счастье. Оно было так велико, что казалось, будто где-то внутри у него вертится, играет нежно и весело музыкальный ящичек.
         Никита пошел в кабинет, сел на диван, на то место, где позавчера сидела Лиля, и, прищурившись, глядел на расписанные морозом стекла. Нежные и причудливые узоры эти были как из зачарованного царства,- оттуда, где играл неслышно волшебный ящик. Это были ветви, листья, деревья, какие-то странные фигуры зверей и людей. Глядя на узоры, Никита почувствовал, как слова какие-то сами собой складываются, поют, и от этого, от этих удивительных слов и пения, волосам у него стало щекотно на макушке.
         Никита осторожно слез с дивана, отыскал на столе у отца четвертушку бумаги и большими буквами начал писать стихотворение:
       
         Уж ты лес, ты мой лес,
         Ты волшебный мой лес,
         Полный птиц и зверей
         И веселых дикарей...
         Я люблю тебя, лес...
         Так люблю тебя, лес...
       
         Но дальше про лес писать было трудно. Никита грыз ручку, глядел в потолок. Да и написанные слова были не те, что сами напевались только что, просились на волю.
         Никита перечел стихотворение. Оно все-таки ему нравилось. Он сложил бумажку в восемь раз, сунул ее в карман и пошел в столовую, где у окна шила Лиля. Рука его, державшая в кармане бумажку, вспотела, но он так и не решился показать стишок.
         В сумерки вернулся Виктор, посиневший от холода и с распухшим носом. Анна Аполлосовна всплеснула руками:
         - Опять нос ему разбили! С кем ты дрался? Отвечай мне сию минуту.
         - Ни с кем я не дрался, просто нос сам распух,- мрачно ответил Виктор, ушел к себе и лег на кровать.
         К нему явился Никита и стал у печки. В зеленоватом небе зажглись, точно от укола иголочкой, несколько звезд. Никита сказал:
         - Хочешь, я тебе один стишок прочту, про лес? Виктор дернул плечом, положил ноги на спинку кровати:
         - Ты этому Степке Карнаушкину так и скажи,- пусть он мне лучше не попадается.
         - Знаешь,- сказал Никита,- в этих стихах лес один описывается. Этот лес такой, что его нельзя увидать, но все про него знают... Если тебе грустно, прочти про этот лес, и все пройдет. Или, знаешь, бывает, во сне привидится что-то страшно хорошее, не поймешь что, но хорошее,- проснешься и никак не можешь вспомнить... Понимаешь?
         - Нет, не понимаю,- ответил Виктор,- и стихов твоих не хочу слушать.
         Никита вздохнул, постоял у печи и вышел. В большой прихожей, освещенной горящей печью, против печи, на сундуке, покрытом волчьим мехом, сидела Лиля и глядела, как пляшет огонь.
         Никита сел рядом с ней на сундук. В прихожей пахло печным теплом, шубами и сладковато-грустным запахом старинных вещей из ящиков огромного комода.
         - Давайте с вами разговаривать,- задумчиво проговорила Лиля,- расскажите мне что-нибудь интересное.
         - Хотите, я расскажу, какой я недавно сон видел?
         - Да, про сон расскажите, пожалуйста.
         Никита начал рассказывать сон про кота, про ожившие портреты и про то, как он летал и что видел, летая под потолком. Лиля внимательно слушала, держа на коленях куклу, у которой был сделан компресс.
         Когда он кончил рассказывать, она повернулась к нему, глаза ее были раскрыты от страха и любопытства. Она спросила шепотом:
         - Что же было в вазочке?
         - Не знаю.
         - Наверное, там было что-нибудь интересное.
         - Но ведь это я во сне видел.
         - Ах, все равно,- надо было посмотреть. Вы - мальчик, вы ничего не понимаете. Скажите, а такая вазочка у вас есть на самом деле?
         - Часы у нас есть на самом деле, а вазочку я не помню. Часы в кабинете у дедушки стоят, сломанные.
         - Пойдемте посмотрим.
         - Там темно.
         - Мы фонарик с елки возьмем. Принесите фонарик, ну, пожалуйста.
         Никита побежал в гостиную, снял с елки фонарик со слюдяными цветными окошечками, зажег его и вернулся в прихожую.
         Лиля накинула на себя большой пуховый платок. Дети, крадучись, вышли в коридор и прошмыгнули на летнюю половину. В темном высоком зале густым инеем были запушены окна, на них от лунного света лежали тени ветвей. Было холодновато, пахло гнилыми яблоками. Дубовые половинки дверей в соседнюю темную комнату были приотворены.
         - Часы там? - спросила Лиля.
         - Еще дальше, в третьей комнате.
         - Никита, вы ничего не боитесь?
         Никита потянул дверь, она жалобно заскрипела, и звук этот гулко раздался в пустых комнатах. Лиля схватила Никиту за руку. Фонарик задрожал, и красные и синие лучи его полетели по стенам.
         На цыпочках дети вошли в соседнюю комнату. Здесь лунный свет сквозь окна лежал голубоватыми квадратами на паркете. У стены стояли полосатые кресла, в углу -диван раскорякой. У Никиты закружилась голова,- точно такою он уже видел однажды эту комнату.
         - Они смотрят,- прошептала Лиля, показывая на два темные портрета на стене-на старичка и старушку.
         Дети перебежали комнату и открыли вторую дверь. Кабинет был' залит ярким лунным светом. Поблескивали стеклянные дверцы шкафов и золото на переплетах. Над очагом, вся в свету, глядела на вошедших дама в амазонке, улыбаясь таинственно.
         - Кто это? - спросила Лиля, придвигаясь к Никите. Он ответил шепотом:
         - Это она.
         Лиля кивнула головой и вдруг, оглядываясь, вскрикнула:
         - Вазочка, смотрите же, Никита, вазочка!
         Действительно,- в глубине кабинета, на верху старинных, красного дерева, часов с неподвижным диском маятника стояла между двух деревянных завитушек бронзовая вазочка со львиной мордой. Никита никогда ее почему-то не замечал, а сейчас узнал: это была вазочка из его сна.
         Он подставил стул к часам, вскочил на него, поднялся на цыпочки, засунул палец в вазочку и на дне ее ощупал пыль и что-то твердое.
         - Нашел! - воскликнул он, зажимая это в кулаке, и спрыгнул на пол.
         В это время из-за шкафа фыркнуло на него,- блеснули лиловые глаза, выскочил кот, Василий Васильевич, ловивший мышей в библиотеке.
         Лиля замахала руками, пустилась бежать, за ней побежал Никита,- точно чья-то рука касалась его волос, так было страшно. Перегоняя детей, по лунным квадратам неслышно пронесся Василий Васильевич, опустив хвост.
         Дети вбежали в прихожую, сели на сундук у огня, едва переводили дыхание со страха. У Лили горели щеки. Глядя Никите прямо в глаза, она сказала:
         - Ну?
         Тогда он разжал пальцы. На ладони его лежало тоненькое колечко с синеньким камешком. Лиля молча всплеснула руками.
         - Колечко!
         - Это волшебное,- сказал Никита.
         - Слушайте, что мы с ним будем делать?
         Никита, нахмурившись, взял ее руку и стал надевать ей колечко на указательный палец. Лиля сказала:
         - Нет, почему же мне,- посмотрела на камешек, улыбнулась, вздохнула и, обхватив Никиту за шею, поцеловала его.
         Никита так покраснел, что пришлось отойти от печки. Собрав все присутствие духа, он проговорил:
         - Это тоже вам,- вытащил из кармана смятую, сложенную в восемь раз бумажку, где были написаны стихи про лес, и подал ее Лиле.
         Она развернула, стала читать, шевеля губами, и потом сказала задумчиво:
         - Благодарю вас, Никита, эти стихи мне очень нравятся. "

Ну прелесть же, правда?